Странные это были отношения: без взаимно уничтожающей ненависти, да и без всемогущей любви, что ли. Словно вращение вокруг одной единственной, немыслимо прецессирующей оси. Знаете, как в фанданго, когда двое размыкают пару, отдаляются на несколько шагов друг от друга, не отрывая взгляда, и, не приближаясь, в диаметральном кружении пристально всматриваются друг в друга. С каждым шагом у партнеров на лице сменяются эмоции, демонстрирующие то скромную заинтересованность, постепенно сменяющуюся страхом раскрывающихся сущностей под обликами, причем и под собственными тоже; то возрастающую откровенную страсть, порывающуюся преодолеть дистанцию, что обязательно, по законам жанра, следовало далее. И выражалось всё это хореографически продуманными движениями: сблизившись, они смотрят друг в друга, продолжая идти по кругу. И вот кто-то из них, откликнувшись на внутренний призыв, протягивает руку и кончиками пальцев мягко касается нижней части лица партнера, и, не отрывая руки, продолжает вести пальцами вдоль лини подбородка, словно говоря: "Вот тот жест, через который своим прикосновением я обнажаю все свои чувства к тебе". В глазах нежность и упоение друг другом. И всё так же - не останавливаясь. И, то ли насладившись, то ли разглядев что-то иное, круг снова уходит на расширяющуюся спираль. Другие эмоции: не то злость, не то негодование, но что-то очень человеческое, даже слишком животное, скорее, звериное. И от того, что оно всё же человеческое, оно постепенно угасает в воскрешаемых прекрасных чувствах, которые и любовью-то не назовешь, словно в параметрической системе с упругой связью: сокращение дистанции неизменно приводит к увеличению частоты взаимных обращений.
Вот так они до сих пор танцуют там вокруг их оси под музыку без слов, и вовсе не фанданго. И не знаю даже, когда это закончится. Пока наблюдаю. Скажу я вам, трудно скрывать собственную сентиментальность, глядя, что они делают друг с другом и с самими собой. И, думаете, кто-то из них понимает, что происходит и знает, что делать дальше? Я вот так не думаю. Наберутся опыта и разберутся, надеюсь, со своей душой одной на двоих. Как-то поделятся по-родственному. Им просто необходимо сделать так, иначе либо мир пополнится двумя калеками, не способными больше танцевать, либо и вовсе загубят то, чем владеть по отдельности не вправе. В конце концов, где-то же есть точка устойчивого равновесия в какой-то из возможных форм взаимного симбиотического сосуществования. Иначе можно предать анафеме и без того призрачный смысл слова "надежда".